"мой поезд на Париж отходит в пять минут первого"

Забавная иллюстрация к тому, что чем жёстче ограничения, тем порой интересней результат.

"Отец оперетты Флоримон Эрве (1825-1892) написал свою лучшую оперетту «Мадмуазель Нитуш» по сюжету собственной жизни? Как и герой оперетты Флоридор – Селестен (в советском фильме «Небесные ласточки» его играл А. Миронов), ее автор Флоримон Ренже (Эрве – псевдоним) ведет двойную жизнь. В пьесе Флоридор, вечером сочиняя веселую музыку, днем разучивает хоралы в пансионе-монастыре для девушек. А в жизни Флоримон играет на органе в церкви Бисетра – самой известной в Париже психиатрической лечебницы. Чтобы не утруждать пациентов длинными песнопениями, молодой органист сочиняет для них небольшие «контатки». Эти «музыкальные пилюли» даже помогали больным выйти из затяжной депрессии.

Ну а в своей второй жизни музыкант пишет легкие пьесы и все более увлекается театром. В 1854 году Флоримон открывает собственный театр, названный им «Фоли нувель» – «Новые безумства». Реальная исходная точка, потом абсурд, нелепость, ворох дерзких шуточек – и вновь возвращение в реальность – таков его прием. Впервые на его сцене героиня станцевала любимый в Париже «непристойный» канкан. Так начался первый в мире театр оперетты (маленькой оперы). Название это Эрве придумал сам.

Эрве в его театрике разрешали ставить спектакли только «на два голоса». Но, вспомнив подопечных из Бисетра, Эрве легко обманывал цензуру, выводя на сцену глухих, немых, сумасшедших – молчащих героев. А однажды написал терцет для двух «законных» героев и отрубленной головы, которая пела, но персонажем не считалась."
http://aznaeteli.livejournal.com/304033.html?#cutid1

и только в российской рекламе пива этот принцип пока не работает

в стиле аннотаций к фильмам на DVD

Антон, Игнат и Кирилл – учёные-лингвисты, случайно создавшие машину времени. Они долго не решаются воспользоваться своим изобретением, но проштудировав всю имеющуюся художественную литературу по этой теме, убеждаются, что отправиться в рискованное путешествие можно, если постараться ничего в прошлом не трогать и не менять. И главное – не давить бабочек.
В тайне от всех, под покровом раннего утра они отправляются в доисторическое время, когда люди ещё не умеют говорить, и ведут там себя предельно аккуратно. Полюбовавшись на несмышлёное первобытное человечество и не тронутую экологическими проблемами природу, учёные возвращаются обратно и принимаются выяснять, не изменилось ли чего в окружающем мире, не нарушили ли они ход мировой истории и не подпортили ли своим путешествием пространственно-временной континуум.
На первый взгляд мир выглядит совершенно привычно, и друзья спокойно возвращаются к повседневной жизни... пока дочь Игната как-то в разговоре за столом не произносит фразу «Когда я ем, я слеп и глуп!». Игнат по началу не придаёт этому значения, расценивая сей лингвистический казус как милую детскую шутку. Но однажды вечером он приходит в детский сад забирать дочь и застаёт репетицию утренника, на которой хор чистых детских голосов во главе с воспитательницей распевает песню «Один белый, другой целый, два весёлых карпа!».
Игнат бросается к друзьям, чтобы поделиться нехорошими предчувствиями. Первым делом он бежит в хрущёвку к Антону, что есть силы барабанит в дверь, но Антон не открывает. Игнат не сдаётся, дубасит дверь ногами и кричит обычно безотказное «Open the door, open the door!». Но ответом ему - лишь зловещая тишина. Сползая в изнеможении по стене, Игнат замечает на такой же стене напротив странные надписи – обычные подъездные пошлости, в некоторых местах подчёркнутые и помеченные красным мелком, как школьные ошибки в тетради: «Иди в хор!», «Таня, я себя люблю!», «Настя – порядочная девушка. Пишите за номером 8-923-456». В пометках Игнат узнаёт почерк Антона и спешит к Кириллу, в надежде застать хотя бы того в добром здравии.
Однако уже на подступах к филологическому факультету, где Кирилл последнее время подрабатывал репетиторством, Игнат видит толпу, и сердце его болезненно сжимается. Пробравшись сквозь строй любопытных, он с ужасом видит труп Кирилла, только что выбросившегося из окна. В судорожно сжатом кулаке старого друга Игнат замечает скомканную бумажку. Осторожно вынимая возможную улику, Игнат читает на мятом листке написанные от руки жены Кирилла слова: «Дорогой, у тебя сегодня трудный разговор, я знаю. В последнее время ты ходишь злой, как крот, и я так понимаю, у тебя серьёзные проблемы. Это же ясно, как бложий день, но ты не волнуйся. Делай свои дела, и ни пуха тебе, ни хрена.».
Следующие пять лет Игнат проводит в психиатрической лечебнице, впрочем отделения для буйно-помешанных ему удаётся избежать. Он ведёт себя довольно мирно. Только весь день сидит на кровати и повторяет одну фразу: « Мы не учли попугаев. Там были попугаи. А мы разговаривали. Мы не учли попугаев...»